Волшба на крови. Часть II.

Встреча в глуши.

Под пальцами жестоких холодов

Потрескались – как лёд под киркой –  стёкла.

Сжимается в кулак зимы ладонь,

И надо мной раскачан меч Дамоклов.

Вовне любой скиталец бы погиб.

Метель съедает каждого в дороге,

Но слышу как ступают сапоги,

И шорохи у моего порога.

В лачуге хватит места для двоих:

«Почтение тебе, бывалый странник,

Благодарю хранителей твоих,

Что невредим ты ныне и не ранен».

Он поклонился, медленно входя,

И я продолжил, подходящий ближе:

«В моих запасах только хлеб, вода.

Столетья я аскет в своём жилище».

Пришедший вынул яства из сумы,

Вина налил в дубовые бокалы:

«Давай Судьбе порадуемся мы,

Мой путь лежал через поля и скалы.

Добра тебе! Её не берегись –

Он дверь открыл на скрежет лап животных,

В избу, как другу в дом вбежала рысь,

Несущаяся  речкой  половодной.

Садись же, а она для нас споёт» –

Охотница лесная стала девой,

С волос стряхнула русых снег и лёд –

Пролила мёд волшебного напева:

Берёз весенних шорох в ранний час,

Тревожный гул из крон густой дубравы –

Её глас-ветер повторял для нас,

И шепчущие полевые травы…

«Воистину отец ей - Святоборъ!

Люблю я чад его, зимы и лета.

Давно мы, брат, не виделись с тобой…».

«Давно, уже минуло семь столетий…».

II.

«Единожды я слышал песнь милей

Из нежных уст прекраснейшей царевны,

Мы раньше часто говорили с ней

И разделяли множество стремлений.

Да только, есть ли смысл вспоминать,

О том, чем поплатился за гордыню

Миры родные не зовут меня

Внутри исчезла будто середина».

«Нелёгкие, хранитель, времена

Ты пережил, – сказал он, – и придётся –

Нам встретить. Чья же здесь вина?

Но прежнее ещё над нами Солнце.

Давно ль ты птицей видел Небеса,

Пил воду ртом медведя и оленя,

В огне с родными духами плясал,

Давно ль стал пленник в деревянных стенах»?

«Тебе известно, давний друг, вполне –

Ответил я, – что падших рас потомки

При помощи укрывшихся во сне

Сплетают силы новые потоки.

И каждое столетие теперь

Ко мне заходит их перста посланник,

По воле высших открываю дверь

И кости с ним бросаем на желанье.

Да, мы сражались прежде, но борьба

Победы никому не отдавала –

Сейчас у них полки людей в рабах,

Согласных с участью – а им все мало. 

Из-за ничьей постановил Совет:

«Пусть заново Вселенная решает

В столетье раз, кто прав из вас, кто – нет».

И началась тогда игра большая.

Ему, однажды, знал я, повезёт,

А, значит, брат, песочно время наше…

Я слышу душ пленённых тихий зов,

И глуше становлюсь к нему, и старше.

III.

«Стрибожичъ! Ты ли позабыл, чей сын?!

Людскому нраву ты ли стал послушен?!

Что с опасеньем смотрит на часы?

–  промолвил гость, – но чем он Прави лучше?

Ум человеческий всегда в плену

У мыслей, убеждений, ожиданий!

Он любит днём обожествлять Луну,

А ночью – Солнце хвалит непрестанно!

Поверил ты, что сможешь проиграть,

Когда тебе написана победа!

Та карта, что перед тобой легла –

Закат, а ночь – предвестница рассвета»!

И наши существа вздымали нас,

Меняясь в утончающихся высях,

Где жизнь на части не разделена

И дух от переменных независим.

«Ты прав, Сварога сын, как и всегда –

Поддался я иллюзии, обману,

В борьбе забыв иную благодать,

Но, полно, забываться перестану.

Предчувствовал, давно пора начать

И мне прогулку звёздными лесами.

Нет мочи оставаться по ночам

Стеснённым, узким, словно дух мой замер».

«Стрибожичъ, знай, предвестник тёмных дней –

Потомок древних рас Гипербореев.

Был воином зари, он шёл за ней,

Но стало вечереть, и всё быстрее.

Тогда поверг он жуткого врага –

Злу подчинившегося супостата.

А после осознал: «Моя рука

Убила одержимого тьмой брата!

Судьба, с которым прежде развела

На перекрёстке, перепутье новом…».

Как лезвие, как фатум, как стрела

Он стал искать и убивать виновных.

Пока не занял место брата сам,

Того, кто прежде был перстом забытых,

Его, в огне рубиновом, глазам

Приятен становился дух и быт их…

Он змееродным служит до сих пор

И души выпивает из бокалов.

Он, молвят люди, сатана и вор!

Всё зло, они твердят, – его руками!

Увы, увидеть смертным не дано

Вне времени, сквозь ветхие морали!

Да вот, прядёт Судьбы веретено

Диковинное что-то, и вне правил!

Они не могут и предположить…

Продли же, родич, мысли моей нити».

«Что жизни часть подземным одолжив,

Жрец станет, как и я, хранитель»!

IV.

«О, первенец незыблемых ветров,

Его обучишь в теле новом вскоре.

На всеславянском небе в сотни строф

Напишите совместных вы историй!

Потом пойдём с тобой в сады из звёзд,

Там встретим снова Велеса и Ладу,

И вспомнишь, как переживал всерьёз,

О том, что мрак получит Русь в награду!

В низинах будут биться до конца -

За идеалы, за благое завтра,

Чтоб от тоски не корчили лица

Густые толпы сущностей азартных.

То ль полоумные, то ль подлецы

Великих перепишут все трактаты,

И эти горе общества «отцы»

Другим укажут: «Жить вам нужно так-то…».

Продолжат в стадо собирать людей,

Злых пастырей рабы и скоморохи,

Выкрикивать: «Блудница!», «Лиходей»!

Неугасимым светочам эпохи.

Останется пока круговорот

Безумий массовых и откровений,

Продолжит жизнь идти назад-вперёд,

Продолжит кровь бежать по юным венам.

Вот так случилось, что и нам с тобой,

Дабы понять безмерность и границы,

Касаться почвы твёрдою ступнёй,

И думать: «Почему нам космос снится»?!

Чтоб кожу гладила в лесах листва,

Чтоб вслед идти в моря бегущим рекам…

Пришлось и нам, нездешним существам,

Родиться вместе с ветхим человеком».

V.

А за окном всё тише зимний крик,

Мороз разжал в ладонь кулак смертельный.

И наши сущности вне игр, вне интриг

Познали снова Поднебесья Земли:

В свои набрали груди ветра всласть,

На свете становились всем дышащим,

Взлетали небом, морем, чтоб упасть.

Их голоса –  слова и вздохи наши.

Они кричали ртами гневных, злых,

От любящих - любимым говорили,

И гасли –  и рождались из золы,

Несясь на пламенных драконьих крыльях.

Пока мы с ним  сидели за столом,

И знали, что Верховные Начала

Вели беседу пылко о своём,

О чем-то, нет где счастья и печали.

И наша речь лилась, подобно Их,

Нам пела дева русая, им – Тара.

Тогда вздохнул шаман: «Буран утих»,

«Утих» - ответил я, хранитель-старец…